«Языковые и художественные средства создания образа ребенка в художественной литературе»

Дети нас учат многому и делают лучше уже одним только нашим соприкосновением с ними, они очеловечивают нашу душу одним только своим появлением между нами.

Говоря о детских качествах, привлекавших к себе внимание русских писателей, следует сказать об особенностях восприятия ребенка, которое характеризуется цельностью. Ребенок улавливает более сходство, родственность вещей, чем их различие, разделенность и чуждость друг другу, и все вещи предстают с высоты его малого роста как нечто большое и обязательно живое. Вместе с тем ребенок еще не сознает мир по-взрослому, в логически однозначных понятиях, а его непосредственные искренние отношения с миром пока не обросли многообразными и всеразъедающими формами обыденного эгоистического расчета.

Пора раннего детства, чистая, хорошая, по-особому духовная, когда у ребенка еще нет представлений о времени и пространстве, а есть лишь их глубинное, внутреннее постижение. Для него еще нет сегодня, завтра, сейчас, а есть лишь ощущение мгновений, мимолетных и одновременно вечных. Маленькому человеку кажется, что он всегда видел и знал этот мир. И даже когда он подрастает, это ощущение не покидает его. Для нет нет прошлого, отъединенного от его нынешнего бытия какой-то непреодолимой преградой. Он живет им так же легко и естественно, как и настоящим.

Душа ребенка еще вся в Божественной вечности, ее не закружило призрачное время. Для нее каждая секунда наполнена сокровенным смыслом. В детстве все происходящее запечатлевается в памяти не событиями, а переживаниями.

Дети органично воспринимают мир как живое целое, “собранное воедино духом любви” (Ф.М.Достоевский), и они искренне уверены в том, что в трудную минуту есть кого просить о милости. Как жаждет душа ребенка всеобщего Воскрешения, чтобы было оно для всех!

Русская литература всегда размышляла над тем, как уберечь человеческую душу от полного грехопадения и от окончательной гибели. И трудно найти такого писателя, который, мучаясь этим вопросом, не обращался бы памятью и мыслями к детству. Именно в эту благословенную пору, когда еще ничем не замутилась божественная ясность души, когда она чувствует сокровенное и ищет его, когда вера чиста и искренна, душа нуждается в духовном покровительстве и наставничестве. И как же хорошо, если ребенок находит такого наставника среди самых близких, самых дорогих для него людей.

Заметим, что тема детства, с одной стороны, как утраченного в человеке начала, а с другой стороны, как начала должного и взыскуемого заявила о себе в полный голос с воцарением в обществе капиталистических отношений, т.е. во второй половине 19 века. Глубоко символично, что повесть о детстве «Детство» (1852) – первое крупное произведение писателя – гуманиста Л.Н.Толстого, ставшее главным художественным открытием того времени.

«Детство» Л.Н.Толстого, «Детские годы Багрова – внука» С.Т.Аксакова ввели в большую литературу нового героя – ребенка с его неповторимым миром чувств, мыслей, интересов.

“Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней. Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений”, – пишет Л.Н.Толстой, исследуя феномены детства, прослеживая истоки человеческой личности в первые годы жизни ребенка.

“Жизнь человека в дитяти” интересовала и С.Т.Аксакова. Его повесть «Детсткие годы Багрова – внука» (1858) – книга о первом познании мира ребенком, о поэзии природы, поэзии родного слова. И здесь доминирующее настроение: “Вот была радость, вот было счастье!”

Классическим произведением жанра повести о детстве стало «Детство Темы» (1882) Н.Г.Гарина-Михайловского. Эта “необыкновенно нежная, яркая и драматическая книга” (М.Горький) достойно продолжила традицию Л.Н.Толстого и С.Т.Аксакова. Писатели – гуманисты открыли уникальную страну дества, заставили читателей задуматься о сложности детского мира, об ответственности каждой “эпохи возрастания” в жизни человека, о значимости духовно зрелой любви к детям.

В трилогии А.М.Горького наиболее ощутимы традиции демократической литературы, с которой его связывала общность жизненного материала, судьба автобиографического героя. Это нисколько не исключает преемственной связи с трилогией Л.Н.Толстого, бывшей для А.М.Горького образцом проникновения писателя в психологию героя, художественного исследования “диалектики души”. Однако в отличие от повестей Л.Н.Толстого, С.Т.Аксакова, Н.Г.Гарина-Михайловского, сосредоточивших внимание на личной жизни героя, повесть А.М.Горького выходит за пределы судьбы главного героя: в ней также глубоко раскрыта диалектики социального окружения, формировавшего характер Алеши Пешкова.

Таким образом, в современных условиях, когда изменилась общеисторическая ситуация функционирования человеческого общества, с одной стороны, произошли глубокие преобразования во всех сферах его организации, реально расширились и укрепились контакты, актуализировались задачи сохранения жизнедеятельности, повышения гуманистических начал, с другой стороны, начался глобальный кризис, охвативший экологию, экономику, демографию, взаимоотношения этносов, слоев и групп населения, на первый план выдвинулась главная для общества проблема – проблема его будущего. А наше будущее – это дети.

Именно в детстве закладываются нравственные основы личности, от которых зависит будущее общества, страны. Поэтому вызывают особый интерес те произведения художественной литературы, в которых исследуется процесс формирования личности маленького человека. Вместе с тем следует отметить, что в современной науке предметом рассмотрения преимущественно оказываются произведения “взрослой” литературы, тогда как произведения, посвященные детям, предметом специального исследования оказываются достаточно редко. Названные произведения Л.Н.Толстого, Н.Г.Гарина-Михайловского и А.М.Горького изучаются в школе. Всеми этими обстоятельствами определяется важность и актуальность нашего исследования.

Материал исследования

Материалом исследования послужили повесть Л.Н.Толстого «Детство», повесть С.Т.Аксакова «Детские годы Багрова – внука», повесть Н.Г.Гарина-Михайловского «Детство Темы», повесть А.М.Горького «Детство». Выбор именно этих произведений обусловлен их сравнительно небольшим объемом, компактностью и обозримостью образной системы и сюжета, что позволяет сравнить образы главных персонажей, выявить и проанализировать языковые и художественные средства их создания.

Предмет исследования

Предметом исследования являются языковые и художественные средства создания образов Николеньки Иртеньева, Сережи Багрова, Темы Карташева и Алеши Пешкова – одних из самых ярких и запоминающихся детских образов в русской литературе.

Цель и задачи исследования

Цель работы заключается в том, чтобы дать комплексный анализ языковых и художественных средств, используемых Л.Н.Толстым, С.Т.Аксаковым, Н.Г.Гариным-Михайловским и А.М.Горьким для создания образа ребенка в своих повестях.

Общая цель работы определила конкретные задачи исследования:

1) охарактеризовать общие особенности изображения мира детства в произведениях Л.Н.Толстого, С.Т.Аксакова, Н.Г.Гарина-Михайловского, А.М.Горького;

2) выявить и описать конкретные языковые и художественные средства создания образа ребенка (внешний, психологический и речевой портреты);

3) определить функции языковых и художественных средств в тексте.

Результатом данного исследования должна стать система языковых и художественных средств создания образов Николеньки Иртеньева, Сережи Багрова, Темы Карташева, Алеши Пешкова.

Методика исследования

При анализе языковых и художественных средств создания образов Николеньки Иртеньева, Сережи Багрова, Темы Карташова, Алеши Пешкова были использованы определенные методы и приемы исследования.

Основной метод исследования – наблюдение над языком произведений. Предварительно в повестях были выделены и затем проанализированы все эпизоды, в которых содержалось описание внешности, физического и психического состояния, поведения и особенностей речи героев. Это позволило сосредоточить внимание только на образах Николеньки Иртеньева, Сережи Багрова, Темы Карташева, Алеши Пешкова.

В целях письменной фиксации результатов наблюдений и их систематизации применялся описательный метод. Использование его позволило сгруппировать языковые и художественные средства создания детских образов и выявить характерные особенности их употребления.

В исследовании был использован также сравнительный метод. При этом сравнение осуществлялось как на уровне особенностей идиостилей Л.Н.Толстого, С.Т.Аксакова, Н.Г.Гарина-Михайловского и А.М.Горького, так и на уровне повестей. На основе этого были выявлены особенности изображения мира детства каждым из писателей.

Образы детей динамичны, они постоянно изменяются, “движутся”. Поэтому в работе постоянно сравнивались внешность, душевное состояние, поведение и речь героев в разных ситуациях. Наряду с этим, давалась также сравнительная характеристика языковых и художественных средств, использованных для создания образов Николеньки Иртеньева, Сережи Багрова, Темы Карташева и Алеши Пешкова. В результате этого были выявлены особенности употребления тех или иных языковых и художественных средств, их роль в создании образа ребенка каждым из писателей.

Наряду с названными, частично был использован статистический метод, который в основном применялся при определении степени повторяемости тех или иных деталей внешности и внутреннего состояния героев, в также степени частотности языковых и художественных средств.

Научная новизна исследования

Научная новизна работы состоит, во-первых, в выделении различных видов портрета (внешнего, психологического, речевого); во-вторых, в комплексном описании языковых и художественных средств создания детских образов; в-третьих, в сравнительном анализе произведений писателей.

Практическая значимость исследования

Данное исследование имеет практическую значимость. Материалы его могут быть использованы при изучении языка произведений русской литературы на уроках русского языка и литературы, на уроках по стилистике в школе, особенно когда речь идет о художественных средствах языка.

Материалы исследования могут быть также положены в основу факультативного курса по русскому языку в школе. На примере образов Николеньки Иртеньева, Сережи Багрова, Темы Карташева, Алеши Пешкова учитель имеет возможность наглядно показать учащимся, какими средствами языка создаются яркие и неповторимые художественные образы.

Обзор научной литературы

Цель и задачи работы потребовали от нас тщательного изучения не только текстов самих повестей, но также имеющейся научной литературы, посвященной исследованию данной проблемы.

На первое отдельное издание «Детства» Л.Н.Толстого отозвался Н.Г.Чернышевский в статье, ставшей классическим образцом для понимания главной особенности творческой методологии Л.Н.Толстого – изображения диалектики души, т.е. того, “как одни чувства и мысли развиваются из других…” Как отмечает критик, всего более занимает автора “сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определенным термином” [59, 422 – 423]. Н.Г.Чернышевский отметил и другое, очень важное достоинство повести «Детство» – чистоту нравственного чувства.

Имя С.Т.Аксакова современному читателю хорошо извество, но его книга «Детские годы Багрова – внука» изучена далеко не в полной мере. С.И.Машинский, приступая к исследованию творчества С.Т.Аксакова удивленно замечает: “Должно отметить, что наша историко-литературная наука, в сущности, прошла мимо наследия этого художника. Кажется, нельзя найти другого крупного писателя ХIХ в., творчество которого оказалось бы изучено так недостаточно” [48, 240]. Пытаясь понять причины этого парадокса, ученый далее пишет: “Быть может, еще и потому так мало изучено его творчество, так недостаточно исследованы его художественные, этические принципы, что в век социальной поэзии Некрасова, в век революционной мысли Белинского и Чернышевского проза Аксакова казалась слишком “спокойной”, слишком далекой от идейных битв эпохи, от страстных поисков правды, от “проклятых” вопросов современности” [48, 247].

Повесть «Детство Темы» Н.Г.Гарина-Михайловского, по справедливому отзыву многих критиков, – один из шедевров русской классической литературы о детстве.

Критик Ф.Д.Батюшков отмечал, что повесть «Детство Темы» остается не только “одним из лучших в художественном отношении произведений Гарина, но … стоит целого трактата по педагогии. И это без всяких теорий, в живых, конкретных примерах правдивого изображения детской души” [61, 88].

“Заглянуть в детскую душу, в пестрый и оригинальный мирок детской жизни не без труда удается и крупным талантам”, – писал рецензент газеты «Волжский вестник» П.Перцов, отмечая как отличительную особенность Н.Г.Гарина-Михайловского его исключительное умение изображать сложные душевные настроения детей [61, 88]. “Рассказ Гарина, – говорится далее в отзыве П.Перцова о детстве Темы, – выгодно отличается от большей части современной беллетристической стряпни тем, что автор умеет придать ему не только психологический, но и общественный интерес, несмотря на все неудобство, представляемое ему в этом отношении избранной им темой – в детской жизни, конечно, общественного интереса не слишком много” [61, 89].

Повесть А.М.Горького «Детство» была принята по-разному. Петр Сологуб писал в 1934 году в «Дневнике писателя»: “Читаешь и досадуешь. Невольно вспоминаешь благоуханное детство Льва Толстого. По контрасту. Дерутся, бьют, порют… какой-то сплошной садизм, психологически совсем необъяснимый” [36, 403]. Писатель Ширванзаде в письме к Горькому раскрыл общечеловеческое значение этой повести. “На мой взгляд, – писал он, – вся книга есть символ русской народной жизни, ее угнетенности… Другое главное достоинство ее – чарующая жизненность” [36].

В целом следует отметить, что специальной научной литературы, посвященной исследованию данных произведений, очень мало. К тому же в имеющихся научных работах данные произведения рассматриваются преимущественно в литературоведческом аспекте. Такие работы были необходимы нам для общего представления о творчестве писателей в целом и об их произведениях о детстве.

Среди собственно лингвистических исследований по данной проблеме можно выделить ряд работ, содержащих общую характеристику языковых средств, используемых Л.Н.Толстым для создания художественных образов. Среди них отметитм исследования Е.М.Галкиной-Федорук [13], А.А.Илюшина [23], И.Н.Успенского [56] и др. Исследования подобного рода были необходимы нам для выявления языковых особенностей повести «Детство» Л.Н.Толстого, С.Т.Аксакова. Этим обусловливается, с одной стороны, трудность и сложность предпринимаемого исследования, а с другой стороны, важность, актуальность.

Специальных лингвистических исследований повестей С.Т.Аксакова, Н.Г.Гарина-Михайловского, А.М.Горького нам обнаружить не удалось.

“Это талант новый и, кажется, надежный”, – писал о молодом Толстом Н.А.Некрасов [38, 179]. “Вот, наконец, преемник Гоголя, нисколько на него не похожий , как оно и следовало…” – вторил Некрасову И.С.Тургенев [54, 232].

Что же побудило блестящего молодого офицера обратиться к опыту собственного детства и упорно работать сначала в Москве, а потом на Кавказе, куда он отбыл в действующую армию, над произведением, казалось бы столь далеким от его тогдашней жизни? Дело в том, что Толстой всегда испытывал сильнейшую потребность в самоанализе, в исповеди.

Внешне незамысловатое повествование о детстве близкого автору по происхождению и нравственному облику героя, Николеньки Иртеньева, открыло для всей русской литературы новые горизонты. «Детство» – ярчайший образец реалистической повести о детстве. Толстой показал зарождение духовных способностей ребенка, психологические черты возраста, тонкость и чуткость в восприятии мира. Главным объектом внимания писателя была жизнь души. Исследование человеческой души от самых истоков, с детства, – такую грандиозную задачу поставил перед собой писатель, задумав в 1850 году, роман «Детство», «Отрочество», «Юность», «Молодость». Повесть «Детство» была закончена в 1852 году, замысел же «Молодости» остался неосуществленным. Понять, что есть человек, можно, обратившись к той поре жизни, когда чувства и мысли не скованы всякого рода условностями, считал Толстой. Ребенок тянется к самоанализу, размышляет над тем, что же такое он сам и окружающие его люди. Вот в это-то время наиболее важно внимание к нему. Пристальный интерес к душевной жизни имеет для Толстого – художника принципиальное значение. Таким путем открывает писатель в своих героях возможности изменения, развития, внутреннего обновления, противодействия среде.

Тема детства глубоко органична для творчества Толстого, она выражает характерные черты его воззрений на человека и общество. И не случайно, что Толстой посвятил этой теме свое первое художественное произведение. Ведущее, основополагающее начало в духовном развитии главного героя повести «Детство» Николеньки Иртеньева есть его стремление к добру, к правде, к истине, к любви и красоте. Первоначальным источником этих его высоких духовных устремлений стал образ матери, олицетворявшей для него все самое прекрасное. Большую роль в духовном развитии Николеньки сыграла также простая русская женщина Наталья Савишна.

В своей повести Толстой называет детство счастливейшей порой человеческой жизни. “Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства!” “Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и силы веры, которыми обладаешь в детстве? Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели – невинная веселость и беспредельная потребность в любви – были единственными побуждениями в жизни?”

Детские годы Николеньки Иртеньева были беспокойными, в детстве он испытал немало нравственных страданий, разочарований в окружающих его людях, в том числе и самых близких, разочарований в самом себе.

Толстой показывает, как постепенно перед Николенькой раскрывается несоответствие внешней оболочки окружающего мира и истинного его содержания. Мальчик постепенно уясняет, что люди, с которыми он встречается, в том числе и самые близкие и дорогие, на деле вовсе не такие, какими они хотят казаться. Николенька замечает в каждом человеке неестественность и фальшь, и это развивает в нем беспощадность к людям. Замечая и в себе эти качества, он нравственно казнит себя. Однажды мальчик написал стихи по случаю дня рождения бабушки. В них была строка, говорящая, что он любит бабушку, как родную мать. Обнаружив это, он начинает думать, как он мог написать это. Подвергая все анализу, Николенька обогащает свой духовный мир, но тот же самый анализ разрушает в нем наивность, безотчетную веру во все доброе и прекрасное, что Толстой считал “лучшим даром детства”.

Большое место в повести занимает описание чувства любви к людям. Детский мир Николеньки, ограниченный пределами патриархальной дворянской семьи и наследственной усадьбы, действительно полон для него тепла и очарования. Нежная любовь к матери, почтительное обожание отца, привязанность к чудаковатому Карлу Ивановичу, к Наталье Савишне, убеждение, что все окружающее существует только для того, чтобы “мне” и “нам” было хорошо, детская дружба, беспечные детские игры, безотчетная детская любознательность – все это вместе взятое окрашивает для Николеньки окружающий мир в самые светлые, радужные тона.

В то же время Толстой дает почувствовать, что в действительности этот мир полон неблагополучия, горя и страдания. Автор показывает, как мир взрослых людей разрушает чувство любви, не дает мальчику покоя, возможности развиваться во всей чистоте и непосредственности, как отношение Николеньки к Иленьке Грапу отражает дурное влияние на него мира “больших”.

Образы всех действующих лиц в повести группируются вокруг центрального образа – Николеньки Иртеньева. Объективное содержание этих образов характеризуется не столько отношением к ним самого Николеньки, сколько тем действительным влиянием, которое они оказали на ход его морального развития, о чем сам Николенька еще не может судить, но весьма определенно судит автор.

Сложную душевную жизнь героя трилогии Николеньки Иртеньева, за которой так пристально наблюдает писатель, Н.Г.Чернышевский назвал “диалектикой души”. Это явилось определением одной из важнейших особенностей таланта Л.Н.Толстого.

С образом Николеньки Иртеньева связана одна из самых любимых и задушевных мыслей Толстого – мысль о громадных возможностях человека, рожденного для движения, для нравственного и духовного роста. Новое в герое и в открывающемся ему день за днем мире особенно занимает писателя. Слово “новый” – едва ли не самый распространенный и характерный эпитет повести. Оно вынесено в заглавие («Новый взгляд», «Новые товарищи»), стало одним из ведущих мотивов повествования. Способность любимого толстовского героя преодолевать привычные рамки бытия, не коснеть, но постоянно изменяться и обновляться – таит в себе предчувствие и залог перемен, дает ему нравственную опору для противостояния отрицательным и косным элементам в окружающей его среде.

Поэзия детства – “счастливой поры” – сменяется “пустыней отрочества”, когда утверждение своего “Я” происходит в непрерывном конфликте с окружающими людьми, чтобы в новой поре – юности – мир оказался разделенным на две части: одну, освещенную дружбой и духовной близостью, другую – нравственно враждебную, даже если она порою и влечет к себе. При этом верность конечных оценок обеспечивается “чистонравственным чувством” автора.

Толстой писал не автопортрет, но скорее портрет ровесника, принадлежавшего к тому поколению русских людей, чья молодость пришлась на середину века. Война 1812 года и декабризм были для них недавним прошлым, Крымская война – ближайшим будущим.

С характерным, рано сложившимся чувством стиля Толстой противопоставил в повествовании столичную, светскую и деревенскую жизнь героя. Стоит Иртеньеву забыть о том, что он человек “comme il faut”, оказаться в родной стихии и стать самим собой, как исчезает “иноплеменное” слово и появляется чисто русское. В пейзажных описаниях, в образе старого дома, в портретах простых людей, в стилевых оттенках повествования заключена одна из главных идей трилогии – мысль о национальном образе жизни как первооснове исторического бытия.

§ 2. Повесть С.Т.Аксакова «Детские годы Багрова – внука»

С.Т.Аксаков (1791–1859) остался в истории русской литературы и как писатель, и как общественный деятель. Известен он также дружбой с Н.В.Гоголем, покровительством ему.

Аксаков развивал ставший традиционным в русской прозе жанр автобиографической повести о детстве.

Тема становления характера ребенка всегда волновала писателя. В его бумагах сохранилась записка к неизвестному адресату: “Есть у меня заветная дума, которая давно день и ночь меня занимает. Я желаю написать книгу для детей, какой давно не было в литературе. Я принимался много раз и бросал. Мысль есть, а исполнение выходит не достойно мысли… Тайна в том, что книга должна быть написана, не подделываясь к детскому возрасту, а как будто для взрослых, чтоб не только не было нравоучения (всего этого дети не любят), но даже намека на нравственное впечатление, и чтоб исполнение было художественное в высшей степени”.

В поисках художественного решения Аксаков, уже приступив к работе, обращается к И.С.Тургеневу: “Я занят теперь таким делом, о котором я хотел бы знать Ваше мнение. Я боюсь, попал ли я в настоящий тон и не нужно ли изменить самые приемы: я пишу книгу для детей… я ничего не придумал лучшего, как написать историю ребенка, начав ее со времени баснословного, доисторического, и проведя его сквозь все впечатления жизни и природы, жизни преимущественно деревенской… Разумеется, здесь нет никакой подделки под детский возраст и никаких нравоучений”.

Дело, которым занялся писатель, оказалось поистине нелегким. Вспомним, что 50–60-е годы ХIХ века – это период особого внимания к педагогическим и морально-этическим проблемам. Избежать нравоучительного тона и морализаторства в этой атмосфере было трудно, но Аксакову – писателю большого художественного дарования – это вполне удалось.

Замысел книги для детей возник у писателя в 1854 году. В шуточном стихотворении, написанном на день рождения своей любимой маленькой внучки Оли, он обещает ей прислать через год свою книжку, в которой расскажет “…про весну младую, про цветы полей, про малюток – птичек, про гнездо яичек, …про грибочек белый…” Но проходит два года, и Сергей Тимофеевич сообщает Оле: “…дай бог, чтобы к будущему дню рождения она была готова. Да и книжка выходит не такая, какую я обещал тебе”. Книга явно переросла первоначальный замысел и стала повествованием о “жизни человека в детстве”.

Это повествование, названное автором «Детские годы Багрова – внука», вышло первым изданием в 1858 году в Москве. Повесть эта – второе произведение из обширного замысла, посвященного истории дворянской семьи. Замысел получил свое воплощение в трилогии, в которую вошли еще «Семейная хроники» и «Воспоминания».

Произведение посвящено такой хорошо описанной в русской классической литературе теме детства, в данном случае в лице маленького русского мальчика Сережи Багрова (под которым скрывается сам автор). Особенностью повести является то, что Аксаков стремился не просто рассказать нам о жизни маленького Сережи, а раскрыть его душевный мир. А это одно из наиболее трудных дел в искусстве. «Детские годы Багрова – внука» – это жизнь, увиденная глазами ребенка. Такого произведения в русской литературе еще не было. К этому можно лишь добавить, что такого произведения в то время не было и во всей мировой литературе.

Выбор темы не случаен: писатель рассказывает о своем детстве, о своих первых жизненных впечатлениях и чувствах для того, чтобы показать главное в этой теме: как сохранить детское восприятие мира – не наивное, примитивное, а именно детское, чистое, ибо лишь в детском чувстве полная искренность.

Повествование ведется с той последовательностью событий, с какой они происходили в реальности. Это определяет и названия глав, на которые разбита повесть: «Отрывочные воспоминания», «Последовательные воспоминания», «Дорога до Парашино», «Парашино», «Дорога из Парашино в Багрово», «Багрово», «Пребывание в Багрово без отца и матери», «Зима в Уфе», «Сергеевка», «Возвращение в Уфу к городской жизни», «Зимняя дорога в Багрово», «Багрово зимой», «Уфа», «Приезд на постоянное житье в Багрово», «Чурасово», «Багрово после Чурасова», «Первая весна в деревне», «Летняя поездка в Чурасово», «Осенняя дорога в Багрово», «Жизнь в Багрове после кончины бабушки».

Автор повествует о том, как маленький Сережа осваивает мир предметов и внешних явлений, как он тяжело заболел, как его лечила мать, как он научился читать, как полюбил рыбалку, как произошла его встреча с бабушкой и дедушкой в Багрово, как жил Сережа без отца и матери, как переживал смерть дедушки, как переехал в Багрово на постоянное место жительства, как гостил у тети в Чурасово, как пережил горе – смерть бабушки.

Аксаков рассказывает нам обо всем этом, раскрывая каждое событие через восприятие и ощущения Сережи. Мир этот проявляется в сложных, иногда драматических соприкосновениях и взаимовлияниях с миром взрослых. Не всегда понятный для мальчика, он просвечивается его взглядом – непосредственным, чисто человеческим. И многое в нем не выдерживает этой особой, максимально возможной меры, начинает казаться не только странным, но и ненормальным, достойным осуждения и совершенствования. А с другой стороны, жажда понять, как-то осмыслить поступки и отношения взрослых, примирить их со своим полуинстинктивным представлением о должном и добром, наполнить детские переживания и мысли социальным смыслом. Именно это стало для ребенка “уроками”, которые оказали решающее влияние на формирование его внутреннего мира, характера.

Жанровая характеристика произведения требует уточнения. В основе построения текста лежит “последовательное повествование”, которое ведется от первого лица. Для него характерно то, что повествователь одновременно является действующим лицом и наряду с другими персонажами выступает одной из фигур изображаемого в произведении мира. Аксаков рассказывает о том, что он сам наблюдал, испытал.

Повествованию также свойственны высокая степень индивидуальности изложения и одновременно ограниченность изображаемого точкой зрения повествователя, его опытом и кругозором. Предметом изображения Аксакова становится ребенок, поэтому при раскрытии образа его автор использует лексику таких тематических групп, как «Семья», «Увлечения», «Природа».

Все повествование освещено образом матери. Ее горячая любовь и страстная привязанность дитяти к ней составляют неразрывное целое. “Постоянное присутствие матери сливается с каждым моим воспоминанием, – говорит автор в самом начале своих «Детских годов». – Ее образ неразрывно соединяется с моим существованием”. Болезненный ребенок был обречен на смерть: “Я иногда лежал в забытьи, в каком-то среднем состоянии между сном и обмороком; пульс почти переставал биться, дыханье было так слабо, что прикладывали зеркало к губам моим”.

Описывая таким образом физическое состояние больного Сережи, автор хотел показать, насколько герой был близок к смерти, насколько его состояние было тяжело. Мальчик чудом остался жить и думал всю жизнь, что одной из чудесных сил, исцеливших его, была самоотверженная, безграничная материнская любовь. Сережа, как бы инстинктивно чувствуя, чем обязан матери, не раз вырывавшей его из объятий смерти, отвечает ей такой привязанностью, которая временами буквально потрясает его детскую душу. Такие потрясения переживает он во время болезни матери, приходя в недетский ужас при одной мысли, что она может умереть: “Сердце у меня замерло от страха, и мысль, что я причиною болезни матери, мучила меня беспрестанно. Я стал плакать и тосковать”.

В этом ужасе остаться без матери есть какая-то стихийная боязнь сиротства, не только сыновнего, но и вообще сиротства на земле, и мать здесь как та наиболее близкая и доступная детскому осознанию опора, без которой ему так страшно в мире. Каким оцепенением поражает детскую душу болезнь матери и каким светом озаряется мир с ее выздоровлением: “Наконец все мало--помалу утихло, и прежде всего я увидел, что в комнате ярко светло от утренней зари, а потом понял, что маменька жива, будет здорова, – и чувство невыразимого счастья наполнило мою душу!”

Любовь к матери глубже открывает Сереже самого себя. Нравственное развитие мальчика происходит под влиянием познания материнской любви. Мысли о матери, возбуждающие в сыне “тревожное состояние”, заставляют его быть “в борьбе с самим собою”.

Но не только через мать идет рост детской души. Как содрогается эта детская душа, когда умирает дедушка, какой страх, какой ужас охватывает ее, как воспаляется детское воображение мыслями о смерти: “Нет слов для выражения моего страха! Точно кипятком, обливалось мое сердце, и в то же время мороз пробегал по всему телу. Я …чувствовал, как холодный пот выступал по мне… Я терял уже сознание и готов был упасть в обморок или помешаться…”

А рядом со смертью дедушки – появление на свет крошечного братца, вызывающего в Сереже какие-то особые, бережные чувства: “В маленькой детской висела прекрасная люлька на медном кольце, ввернутая в потолок. Эту люльку подарил покойный дедушка Зубин, когда еще родилась старшая моя сестра, вскоре умершая; и я, и моя вторая сестрица. Подставили стул, я влез на него и, раскрыв зеленый шелковый положок, увидел спящего спеленутого младенца и заметил только, что у него на голове черные волосики. Сестрицу взяли на руки, и она также посмотрела на спящего братца, и мы остались очень довольны… Алена Максимовна, видя, что мы такие умные дети, ходим на цыпочках и говорим вполголоса, обещала всякий день пускать нас к братцу именно тогда, когда она будет его мыть. Обрадованные такими приятными надеждами, мы весело пошли гулять и бегать сначала по двору, а потом и по саду”.

Семейное чувство, как бы разветвляясь, входит в душу мальчика, пронизывает все его существо, дает ему ощущение полноты и уверенности существования. Сереже радостно знать, что он из того же рода, что его отец и дедушка: “Я один был с отцом; меня так же обнимали и целовали, и я чувствовал какую-то гордость, что я внук моего дедушки. Я уже не дивился тому, что моего отца и меня все крестьяне так любят; я убедился, что это непременно так быть должно: мой отец – сын, а я – внук Степана Михайловича”. Семейное начало стало ведущим, определяющим в повествовании. Это нашло отражение и в самом названии книги «Детские годы Багрова – внука».

Природа – та вторая, после родительской, колыбель, которая поистине вскармливала и лелеяла детство художника. Одно из самых первых и сокровенных “отрывочных воспоминаний” автора «Детских годов» – это болезнь и выздоровление в младенчестве. “Дорогой, довольно рано поутру почувствовал я себя так дурно, так я ослабел, что принуждены мы были остановиться; вынесли меня из кареты, постлали постель в высокой траве лесной поляны, в тени дерев, и положили почти безжизненного. Я все видел и понимал, что около меня делали. Слышал, как плакал отец и утешал отчаянную мать, как горячо они молились, подняв руки к небу. Я все слышал и видел явственно и не мог сказать ни одного слова, не мог пошевелиться – и вдруг точно проснулся и почувствовал себя лучше, крепче обыкновенного. Лес, тень, цветы, ароматный воздух мне так понравились, что я упросил не трогать меня с места. Так и простояли мы тут до вечера. Лошадей выпрягли и пустили на траву близехонько от меня, и мне это было приятно… я не спал, но чувствовал необыкновенную бодрость и какое-то внутреннее удовольствие и спокойствие, или, вернее сказать, я не понимал, что чувствовал, но мне было хорошо… На другой день поутру я чувствовал себя также свежее и лучше против обыкновенного”. “Двенадцатичасовое лежанье в траве на лесной поляне дало первый благотворный толчок моему расслабленному организму”. Так врачующе подействовала природа на ребенка, и с тех пор он до самозабвенья полюбил ее.

Как и другие его сверстники из дворянских семей, Сережа был застрахован от того, чтобы, как пишет Н.А.Добролюбов, рано втягиваться в “практическую жизнь”, а потому, продолжает критик, и “немудрено, что живой, восприимчивый мальчик обратился исключительно к природе…” Любовно созерцательным переживаниям природы Сережа отдается с теплотой и такой душевной самоотдачей, что это даже пугает мать. Уже в детстве он становится самозабвенным любителем ужения и азартным охотником. Но в свою любовь к природе будущий писатель вкладывает не только страсть, но и талант естествоиспытателя.

Столь же рано входит во внутренний мир мальчика и народная поэзия. Завороженный, слушает он в долгие зимние вечера даровитую сказительницу Пелагею, ключницу из крепостных. В ее обширнейшем сказочном “каталоге” были все русские сказки и множество восточных. Одну из них – «Аленький цветочек» – Сережа не только выучил наизусть, но и “сам сказывал ее, со всеми прибаутками, ужимками, оханьем и вздыханьем Пелагеи”. Неизгладимое впечатление оставляют в душе и памяти мальчика народные песни, святочные игры. А когда Сережа пристрастился к чтению книг, чему способствовали принятые в семье совместные чтения по вечерам, он и ему отдается с исступленной страстью. Свою первую книжку «Зеркало добродетели» он выучивает наизусть, а подаренные ему двенадцать частей «Детского чтения» заставили позабыть “все меня окружающее…”: “Меня отыскали лежащего с книжкой. Мать рассказывала потом мне, что я был точно как помешанный: ничего не говорил, не понимал, что мне говорят…” Эти двенадцать частей Сережа прочел за месяц.

Небезынтересно очертить круг чтения Сережи: сказки Шехерезады, сочинения Сумарокова и Хераскова (“Самое любимое мое дело было читать вслух «Россиаду»), «Греческую историю» Ксенофонта.

Чтение придает воображению Сережи, и без того не по годам развитому, новое направление и содержание. Теперь он рассказывал о прочитанных происшествиях как о своих собственных приключениях и даже вступал в соревнование с Шехерезадой, вставляя в ее сказки “добавления” собственной фантазии. Озадаченный, когда его в этом уличали, Сережа не был еще в состоянии понять, что выдумки, небывалые с ним приключения творила просыпающаяся в ребенке творческая фантазия. Чтение приобщило мальчика еще к одной тайне искусства, которую он тогда только ощутил, но также не осознал: в подлинном искусстве “жизнь более является жизнью, нежели в самой действительности, и созданные творческим воображением события, герои обладают магией достоверно случившихся событий, реально существовавших, “живых” людей”.

Заучивая и декламируя прочитанное, Сережа обнаруживает те свойства одаренной своей натуры (а у него были незаурядные способности и к рисованию), которые обещали в будущем писателя: совершенствуется дар подражания, увлечение декламацией развивает чувство слова и, что самое, быть может, важное, пробуждается, непреодолимое, безотчетное желанье передавать другим свои впечатления с точностью и ясностью очевидности, так, чтобы слушатели получили такое же понятие об описываемых предметах, какое он сам имел о них .

§ 3. Повесть Н.Г.Гарина-Михайловского «Детство Темы»

Н.Г.Михайловский (1852–1906) относится к тем писателям – реалистам 90-х годов, которые создали, по выражению Гл.Успенского, художественную “летопись народного разорения”, наступившего в это время в России.

Его незавершенная тетралогия «Детство Темы», «Гимназисты», «Студенты», «Инженеры» (1892–1906) посвящена поискам путей молодого человека в современном ему мире. Развивая традиции автобиографической повести, писатель вывел нового героя: его Карташев погружен в напряженные нравственные поиски. Кроме того, в тетралогии отразилось и обновление традиционной реалистической поэтики: щедрую описательность и детально разработанную фабулу сменяет лаконичное письмо, все более усиливаются публицистические элементы писательского стиля.

Во многом следуя классическим традициям жанра биографической повести (Л.Н.Толстой, С.Т.Аксаков), Гарин-Михайловский вместе с тем отступает от сложившихся форм автобиографического жанра, вынося повествование далеко за пределы “семейной хроники”. Его цель – не только рассказать о себе, но и восстановить характерные черты эпохи, воссоздать процесс образования и воспитания, идейных и нравственных исканий целого поколения интеллигентской молодежи.

Основная тема первых трех повестей этого цикла – тема калечения личности ненормальными общественными порядками. Писатель полемически обнажал всю иллюзорность теории личного самоусовершенствования, положенной Л.Н.Толстым в основу его автобиографической трилогии.

Произведения Гарина-Михайловского – это не просто художественная автобиография, а как бы своеобразный роман о воспитании человека, возникший на автобиографической основе. Так оценивал его автор, так же воспринимала его и современная писателю критика.