«Жанровые особенности прозы а.п. чехова и о.генри: типологический и методический аспекты»

Два мастера короткого эпического жанра не сразу нашли поддержку в лице критиков. При жизни А.П. Чехова были высказаны противоположные суждения о его творчестве. Н.К. Михайловский объявил писателя «певцом сумерек», «холодной кровью», непонимающим жизнь и никуда не зовущим, призывал занять вполне определенную общественную позицию. Он осуждал отсутствие у А.П. Чехова общей идеи, сложившегося мировоззрения, при этом писателя зачастую отождествлял с героями его произведений [63, с.46].

О.Генри же не вызвал интереса у представителей основных литературно-критических течений США XX столетия. Ни господствовавшая полвека «новая критика», ни мифологическая, психоаналитическая или феминистская критика, ни экзистенциалистские и феноменологические школы, ни деконструктивисты не посвятили ему специальных работ. Правда, О.Генри привлёк внимание таких крупных литературоведов, как Фред Льюис Патти (тяготел к импрессионистической критике) и Ван Вик Брукс (представлял культурно-историческую школу), но и они ограничились лишь небольшими главами о писателе в своих исследованиях [31, с.69].

Сегодня же творчество А.П. Чехова и О.Генри пользуется огромной популярностью и в родных странах, и за рубежом. Сохранить популярность в современную эпоху общемирового падения интереса к чтению могут только те писатели, чьё творчество максимально полно выражает национальные культурные приоритеты. А.П. Чехов и О.Генри смогли это сделать каждый по-своему.

Основными героями этих двух писателей являются вполне обычные люди, те, кто составляет национально-культурную основу народа. В кратких по величине и больших по представленному обобщению рассказах и новеллах они рисуют образ «маленького» человека, порой смеясь над ним, порой недоумевая из-за его поведения, но всегда пытаясь понять психологию, внутренние импульсы, толкающего героя на те или иные поступки.

Актуальность темы исследования определяется интересом к яркому творчеству О.Генри, которого иногда называют американским А.П. Чеховым, необходимостью исследования типологической близости творчества писателей. ФРАЗА О ГЕНРИ -ЧЕХОВ

Анализ тематики, композиции, сюжетов и типологии персонажей художественных текстов двух авторов позволяют выявить жанровое и стилевое своеобразие малых эпических форм А.П. Чехова и О.Генри. Рассмотрение черт типологического сходства между явлениями, идейного и психологического содержания, мотивов и сюжетов, образов, жанровой композиции и художественного стиля позволит сделать выводы об определенном сходстве и различиях произведений А.П. Чехова и О.Генри.

Цель работы – выявление жанровых особенностей ранних рассказов А.П. Чехова и новелл О. Генри.

Исходя из цели, были поставлены следующие задачи:

1. Изучить и осмыслить исследования, связанные с проблематикой ВКР.

2. Выявить жанровое и стилевое своеобразие прозы обоих писателей.

3. Проанализировать типологию образов в малой прозе О.Генри.

4. Разработать конспект урока по произведениям А.П. Чехова и О. Генри.

Объект исследования – ранние рассказы А.П. Чехова и произведения О.Генри.

Предмет исследования – типология героя, жанрово-стилевые особенности произведений писателей.

Методологической базой исследования стали труды А.Б. Есина и Б.М. Эйхенбаума, Б.В. Томашевского и В.И. Оленевой, П.С. Ульяшева и И.Р. Гальперина, А.П. Чудакова и Л.Е. Кройчик, В.И. Тюпы и К.И. Чуковского и др.

Методологической базой ВКР является комплексный подход, в основу которого положены принципы сравнительного литературоведения, интертекстульного анализа и традиционной литературоведческой интерпретации текста. В работе использовались методы анализа, сопоставления, сравнения и обобщения.

Структура работы включает: введение, три главы, заключение и список литературы.

По мнению В.Г. Короленко, «Пестрые рассказы» заняли особое место в творческой судьбе Чехова. Эта книга, проникнутая еще какой-то юношеской беззаботностью и, пожалуй, несколько легким отношением к жизни и к литературе, сверкала юмором, весельем, часто неподдельным остроумием и необыкновенной сжатостью, и силой изображения» [77, c. 68].

Первыми произведениями А.П. Чехова стали пародии «Письмо к ученому соседу» и «Что чаще всего встречается в романах, повестях и т.п.», опубликованные в журнале «Стрекоза» в 1880 году.

Особенностью ранних рассказов А.П. Чехова становится то, что он постоянно подчеркивал, что он «играет в литературу», не претендуя ни на какое морализаторство и менторский пафос. Ему принадлежат шуточные афоризмы, подписи к рисункам, руководства, пародийные календари, объявления – все, что можно отнести к юмористической «мелочишке».

Этим принципиальным установкам соответствуют рассказы «Контора объявлений Антоши Ч.»(1881), «И то, и се» (1881), «Задачи сумасшедшего математика» (1881), «Календарь «Будильника» на 1882 год»(1881), «Философские определения жизни»(1881), «Перепутанные объявления»(1882), «Краткая анатомия человека»(1882), «Несообразные мысли»(1882) и многое другое.

Задолго до начала до начала сотрудничества с журналами «Стрекоза», «Зритель», «Будильник» сложились каноны жанра, которые А.П. Чехов быстро освоил и превзошел, создав такие шедевры юмористики, как «Письмо к ученому соседу» (1880) «Жалобная книга» (1884).

А.П. Чехов пародирует стили отдельных писателей – Виктора Гюго, Жюля Верна, Эмиля Габорио, А. Шкляревского. В качестве пародии А.П. Чехов использует точные названия или известные цитаты из знаменитых произведений: «Лишние люди», «Слова, слова и слова», «Рыцари без страха и упрека», «Женское счастье», «Кто виноват?» и др. Пародийно-абсурдны концовки многих его произведений, как, например, в рассказе «Случай из судебной практики».

Ранние рассказы А.П. Чехова заметно отличаются от поздних: в них много комизма, представлены смешные сюжеты, картинки из жизни, интересные случаи, свидетелем которых он был с самого детства, отмечает А.П. Чудаков. [89, с. 72].

Именно А.П. Чехову удалось поднять рассказ на должную уровень, несмотря на то, что до него отношение к рассказу, как и к повести, было как к «осколку романа», что явно не так. Каждый жанр характеризуется своими законами, темпом повествования, масштабом, глубиной проникновения в психологию и нравственную суть человека и мира.

Не одно десятилетие ведутся споры об особенностях рассказов А.П. Чехова как особого жанра. Л.Е. Кройчик предлагает разграничивать рассказы писателя, называя ранние комическими новеллами, а поздние – сатирическими рассказами. По мнению исследователя, новелла динамична, в ней важен сюжет, событие или авторский взгляд на него, существенно внимание к поведению героев, настоящее время происходящего, обязателен результат [38, с.45]. Эти свойства новеллы возможно проследить на примере ранних рассказов.

Другой литературовед, В. Тюпа, обращает внимание на такую жанровую специфику чеховского рассказа, как необычный сплав анекдота и притчи: «Новаторство гениального рассказчика состояло прежде всего во взаимопроникновении и взаимопреображении анекдотического и притчевого начал – двух, казалось бы, взаимоисключающих путей осмысления действительности» [80, с.66]. .

Тем не менее эти названные жанры имеют много общего: краткость, точность, выразительность, ситуативность, обобщенность сюжета и несложность композиции.

А.П. Чехов сумел взять от анекдота необычность и яркость сюжета, отражение сиюминутности сценок, жизненную достоверность и выразительность диалогов, привлекательных для читателя. От притчи – мудрость и философичность, глубину и поучительность смысла, имеющих долговечное воздействие. Все вместе подготавливает читателя не только к смеху, но и вдумчивому прочтению. Таковы его ранние рассказы «Смерть чиновника» (1883), «Толстый и тонкий» (1883) и др.

В чеховских ранних рассказах нет поучений, суда над персонажами – ему важно выяснение причин непонимания между людьми. Чехов – писатель-реалист, поэтому большое внимание он уделяет изображению отношений между людьми, бытовым обстоятельствам, мелочам жизни, а в людях – поведению, психологии, раскрывающим человеческую суть.

А.П. Чехов сказал однажды: «Никаких сюжетов не нужно. В жизни нет сюжетов, в ней все смешано – глубокое с мелким, великое с ничтожным, трагическое со смешным <…> нужны только формы, новые формы» [64, с.85].

В ранних рассказах А.П. А.П. Чехова удивительно верно передана психология персонажа, причем весьма своеобразно: в жестах, мимике, телодвижениях. Это психологизм «скрытый», предназначенный быть узнанным, угаданным на основании внешнего проявления. В своих ранних произведениях А.П. Чехов стремится обобщить образы персонажей в качестве «общепсихологических», исследуя внимательно душу человека.

Реализм А.П. Чехова проявляется в том, как он убедительно достоверно рисует человека, используя для этого психологически значимую, абсолютно точно выбранную деталь. Из «мелочей» жизни он складывает общую картину жизни.

Примечательно, что в рассказах А.П. Чехова нет акцента на авторской позиции, что позволило Н.К. Михайловскому сделать следующий вывод: «Чехову все едино – что человек, что его тень, что колокольчик, что самоубийца… Вон быков везут, вон почта едет…, вон человека задушили, вон шампанское пьют» [33, с.21].

То, что казалось незаинтересованностью, было совсем иным – автор не хотел навязывать читателю своего мнения. Здесь он подходит к верному пониманию, парадоксу по сути: «чем объективнее, тем сильнее выходит впечатление», «надо быть равнодушным, когда пишешь жалобные рассказы». «Когда я пишу, я вполне рассчитываю на читателя, полагая, что недостающие в рассказе субъективные элементы он подбавит сам» [90, с.45].

Выражение «чеховский герой» стало нарицательным. Оно имеет обобщающий смысл (такое же обобщение содержится, например, в известном сочетании «тургеневская девушка» и т.п.). «Чеховский герой» – это совокупное представление о том, каким изображается человек в художественном мире писателя.

Как справедливо отметила Л. Я. Гинзбург, при всём многообразии персонажей, «в разных вариантах это всё тот же человек – неудовлетворённый, скучающий, страдающий, человек слабой воли, рефлектирующего ума и уязвлённой совести. Это герои особой чеховской марки, и, создавая их, Чехов интересовался не индивидуальными характерами, но состояниями единого эпохального сознания» [23, с.26].

В. Е. Хализев писал, что большинство персонажей Чехова, как правило, «либо томятся однообразием и бессмысленностью существования, либо с ним примиряются и чувствуют себя удовлетворёнными» [87, с.22]. Следовательно, из «мозаики» конкретных характеров, повторяющихся черт и складывается собирательный «чеховский герой».

Особенности, названные Л.Я. Гинзбург и В.Е. Хализевым, специфичны именно для чеховской точки зрения на человека. В нём, в «чеховском герое», отражались и собирались в «фокус» медленно эволюционировавшие взгляды писателя. Ещё при жизни А.П. Чехова критика упрекала его за «безыдейность», за бесконечную галерею слабовольных героев-неудачников, «нытиков» и по выражению М.О. Меньшикова. В.Б. Катаев отмечает: «Горький говорил о необходимости героизации художественных персонажей как очередной и главной задаче литературного момента. Но нетерпеливое ожидание героя <.> высказывалось критиками, читателями и самими писателями задолго до начала собственно героической эпохи. «Героецентризм» господствовал в критических суждениях и оценках на протяжении всего десятилетия 90-х. Читателей и критиков не удовлетворяла негероичность персонажей А.П. Чехова. Публика и критика продолжала ждать наглядных проявлений героического: героев- персонажей» [38, с.166]. Сам А.П. Чехов признавал, что среди действующих лиц его произведений в самом деле нет сильных, героических личностей.

По воспоминаниям А.С. Сереброва-Тихонова, писатель однажды так высказался на этот счёт: «Вот меня часто упрекают – даже Толстой упрекал, – что я пишу о мелочах, что нет у меня положительных героев: революционеров, Александров Македонских или хотя бы, как у Лескова, просто честных исправников. А где их взять? Я бы и рад! Жизнь у нас провинциальная, города немощёные, деревни бедные, народ поношенный. Все мы в молодости восторженно чирикаем, .а к сорока годам – уже старики и начинаем думать о смерти. Какие мы герои!» [90, с.146] Желание найти героя, то есть сильную, гармоничную личность, человека, способного обрести счастье, не поддающегося обыденщине и серости, – о таком желании писателя свидетельствуют не только воспоминания современников, но и высказывания самого А.П. Чехова в письмах. Об этом, к примеру, он говорил в послании И.И. Орлову: «Я верую в отдельных людей, я вижу спасение в отдельных личностях, разбросанных по всей России там и сям – интеллигенты они или мужики, – в них сила» [90, с.22].

Как справедливо отмечает Л.Е. Бушканец, «современная жизнь осмыслялась русскими читателями А.П. Чехова в условных и абстрактных образах ада: как мрак, мучение, «нищета ума», «сон наш безмятежный», «скука жизни». А причины – в неких силах, которые стоят над человеком. В этих условиях важной была проблема личного выбора, внутренней стойкости, ответственности, которую отдельный человек может взять на себя за всё человечество, что единственное может дать надежду в таких условиях жизни» [90, с.36]. Хотя во многих произведениях А.П. Чехова прекрасно разработана психология персонажа, мастерски переданы его конкретные душевные движения, но подчас личность остаётся невыразительной, кажется мелкой.

Писатель создаёт галерею невыдающихся людей в противоположность характерным, контрастным, недюжинным фигурам, выведенным авторами дочеховского периода. Каждый из этих героев был или представителем некоей ответственной миссии (Рудин, Базаров, Раскольников), или носителем незаурядных качеств, резко выделяющих его из среды (Дубровский, Печорин, Болконский, Обломов, Анна Каренина), или почти инфернальным средоточием зла, пороков (Германн, Чичиков, Головлёв, Свидригайлов, Ставрогин).

О чеховском же герое зачастую трудно сказать, что это за человек, невозможно соотнести с определёнными моделями, уже созданными в литературе (к примеру, такими, как «лишний человек», «маленький человек» и т.п.). Распространённый, многообразно варьировавшийся конфликт в литературе первой и второй трети XIX столетия можно сформулировать как противостояние общества и выделяющегося человека или же как «выпадение» такого человека из общества. Этот масштабный, «внешний» конфликт у А.П. Чехова сменяется абсолютно иным, камерным, для окружающих незаметным, внутренним конфликтом. Сущность его заключается в том, что герой вдруг теряет «мир в душе», неожиданно ощущая себя неуютно, и выявление причин, приведших к такому ощущению, и составляет задачу писателя.

И.П. Видуэцкая подчёркивала, что «человек интересует А.П. Чехова не как социальный тип, хотя он изображает людей социально точно» [17, с. 16]. Те особенности чеховского героя, которые отмечены Л.Я. Гинзбург (неудовлетворённость, страдание, рефлексия, уязвлённая совесть), и являются следствием обнажения скрытого конфликта. Герои А.П. Чехова одиноки: их несчастье в том, что те истины, которые им вдруг открываются, оказываются недоступны окружающим, порою даже самым близким людям. Поэтому персонаж оказывается один на один со своей совестью.

Сюжеты чеховских произведений в большинстве своём и основаны именно на тех процессах, которые происходят в душе героя. В данном случае сюжет, по определению Л.М. Крупчанова, «можно определить как связь событий, проявляющихся в эволюции характеров» [26, с.61]. Ещё точнее формулировка В.В. Кожинова: сюжет – «многочленная последовательность внешних и внутренних движений людей.»[66, с.34].

Л.С. Левитан и Л.М. Цилевич определяют два вида сюжета: сюжет как коллизия и сюжет как развитие характера; применительно к чеховской прозе следует понимать сюжет во втором значении, подразумевая, что характер – это «образ персонажа».

Сам по себе событийный рисунок рассказов зачастую кажется обрывочным, «стёртым», фрагментарным, поскольку писателя интересует именно происходящее в духовном мире персонажа. Мнимое несовершенство «архитектуры» чеховских произведений, увиденное некоторыми критиками и исследователями, не есть недоработка или упущение писателя: напротив, оно продиктовано самой сущностью и природой бравшихся Чеховым тем и проблематики, требовавших именно такой организации текста.

А.Г. Горнфельд отмечал, что незавершённость, «оборванность» финалов чеховских произведений обусловлена своеобразием подхода, метода автора. И в то же время финал всегда «остро намечен», потому что в нём всегда заложена информация о том, какова дальнейшая судьба «внезапно» оставляемого автором героя. Поэтому часто для понимания сущности, развития образа важным оказывается именно финал, в котором даётся как бы окончательная оценка активности или пассивности персонажа.

Ещё раз следует оговориться, что под активностью понимается именно способность героя к нравственному самосовершенствованию, стремление внутренне измениться. Внутренний разлад – конфликт – может быть связан с недовольством героя собственной жизнью и – реже – осознанием им несовершенства общественного устройства. Однако преломление социальной проблематики в произведениях А.П. Чехова всегда происходит через «призму» чувствований центрального действующего лица. Если даже герой видит, что мир вокруг несправедлив, нечестен, грешен, пошл и т.д., то это понимание обязательно связано и с открытием собственных ошибок, собственной слепоты, соглашательства и т.п.

Только через осознание личной ответственности герой начинает понимать боль других. «Как я живу?» – примерно так можно сформулировать главный вопрос, который начинают задавать себе многие герои Чехова.

По мнению А.Б. Есина, «Чехов художественно исследует в основном вопрос о становлении личностного отношения человека к миру. Как считает В.А. Гейдеко, «нравственное раскрепощение» – вот основной пафос чеховских произведений [33, с.45].