«Философские школы киников, киренаиков, мегариков»

Диоген Лаэртский в своей книге "Жизнеописания философов" среди друзей Сократа называет имена: Ксенофонта, Эсхина, Антисфена, Аристотеля, Евклида, Федона и, конечно, Платона как наиболее выдающегося. Если исключить Ксенофонта и Эсхина, которые не были собственно философами (первый, скорее — историк, второй — литератор), другие пятеро — основатели философских школ.

Вклад каждого из пяти различен, к тому же уже древние четко отделяли Платона от других учеников Сократа, приводя прелестную легенду: "Рассказывают, что однажды Сократ увидел во сне у себя на коленях маленького лебедя, который вдруг расправил крылья, полетел и запел сладостным голосом; на следующий день ему представили Платона как нового ученика, и он сказал, что тот маленький лебедь был именно он".

Указанные школы условно именуются сократическими, так как учение Сократа не единственный источник учения этих школ. Например, Антисфен, прежде чем стать учеником Сократа, был учеником Горгия, Евклид-мегарик исходил из проблематики элеатов. Сами школы по-разному решали такие принципиальные вопросы, как проблема общего и отдельного, проблема достижения счастливой и свободной жизни. При решении этих вопросов так называемые сократические школы часто занимали противоположные позиции. Киники и киренаики утверждали, что существует только отдельное, а мегарики — что только общее. Киники считали условием достижения свободной и счастливой жизни ограничение потребностей, киренаики же — наслаждение. Из этих школ дольше других просуществовали киники. [3]

В данной работе целью является изучение сократических школ с точки зрения их философского учения. Философские школы рассмотрены последовательно.

В написании работы были использованы такие методы как описание, анализ и синтез материала.

В целом написание происходило на информационной базе учебников и учебных пособий по философии.

Во-первых, легко фиксируется первая особенность, согласно которой физическое процветание — изо всех благ, возможно, наивысшее, вплоть до утверждения наслаждения как основной пружины жизни. Сократ, как мы видели, не осуждал удовольствия (как это делал Антисфен), не видел в нем самом по себе ни блага, ни зла: благо могло быть одновременно и наслаждением, если последнее вписано в жизнь, исполненную познанием. Аристипп же, вопреки чувству меры, заявляет, что наслаждение — благо всегда, из какого бы источника оно не проистекало. Аристипп, таким образом, в подлинном смысле слова гедонист, и находится в абсолютном контрасте с Сократом.

Во-вторых, по тем же причинам, Аристипп в отношении денег занял позицию, которую осудил бы любой ученик Сократа. Как все софисты, он взимал плату за свои лекции. Диоген Лаэртский ссылается на то, что Аристипп первым из сократиков стал претендовать на денежную компенсацию и даже пытался послать вознаграждение Сократу, реакцию которого каждый может себе легко вообразить.

Сложно, даже невозможно, основываясь на преданиях, отделить позицию Аристиппа от взглядов последователей. Его дочь Арете стала духовной наследницей отца в Кирене и передала эстафету сыну, Аристиппу-младшему. Возможно, доктрина киренаиков должна интерпретироваться через триаду Аристипп-старший — Арете — Аристипп-младший. Позже эта школа распалась на ряд разных течений. Мы остановимся на тех моментах, которые восходят к оригинальному киренаизму.

Отказавшись от физических и математических изысков, бесполезных для счастья, киренаики разработали нечто, напоминающее технику феноменалистского сведения вещей к "ощущениям", или "субъективным состояниям". Общие имена суть конвенции, принятые соглашения; аффекты, в действительности испытываемые субъектами, но не транслируемые, с реакциями другого субъекта несопоставимы. [3]

Счастье, с точки зрения радикального гедонизма, заключено в удовольствии, вкушаемом мгновенно. Это чувство называют "легким движением", страдание же — "сильным движением". Недостаток того или другого, т.е. удовольствия или страдания, есть стазис, или застой, например, в ситуации спящего или дремлющего. Удовольствие (как и страдание) физическое превосходит по силе психическое, потому правильно, что злодей должен быть наказан телесной болью. И все же в духе Сократа киренаики подчеркивали, что быть хозяином своих удовольствий достойно человека, но не наоборот. Однако принцип самообладания трансформируется: не господство над жизнью инстинктов и жаждой к наслаждению, а господство в самом наслаждении. Отвратительно не само наслаждение, а тот, кто им затянут, кто становится его жертвой. Зло не в том, чтобы идти навстречу своим страстям, а в том, что тот, кто, ими охвачен, не может вырваться, становится игрушкой своих страстей. Достойно осуждения не само наслаждение, но крайности, им инспирируемые.