«Тема проституции в романе «преступление и наказание» ф.м. достоевского»

Проблема раскрытия образа «падшей женщины» продолжает быть актуальной и в XX веке. Литература по данной теме исчисляется сотнями, к примеру, Л.Н. Андреев с рассказом «Тьма» (1907), А.И. Куприн с повестью «Яма» (1915), А.В. Амфитеатров с романом-дилогией «Марья Лусьева» (1904), с романом «Маскарад чувства» М. Криницкий (1916) и многие другие.

Современные литераторы тему проституции тоже не обошли стороной, так например, бразильский писатель с мировым именем, Пауло Коэльо написал несколько произведений, открывающие читателю закрытый мир продажных женщин, например, роман «11 минут» о проститутке Марии.

Исходя из всего вышесказанного, можно утверждать, что тема нашего исследования в настоящее время очень актуальна.

Объектом исследования является тема проституции в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».

Предмет исследования – средства и образы, используемые Ф.М. Достоевским в романе «Преступление и наказание» с целью раскрытия темы проституции.

Цель нашего исследования – исследовать тему проституции в романе «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского.

Задачи, вытекающие из поставленной цели:

1) Рассмотреть, каким образом раскрывалась тема проституции в русской литературе;

2) Обратиться к образам падших женщин в произведениях русских писателей;

3) Исследовать, каким образом изображал падших женщин в своих произведениях Ф.М. Достоевский;

4) Непосредственно обратиться к теме проституции в романе «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского, проанализировав образ «святой» проститутки Сони Мармеладовой.

Материалом исследования послужил роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».

Методологической основой исследования послужили труды С. Белова, Я.О. Зунделовича, Н.Н. Мельниковой, А.П. Скафтымова и др.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования полученных результатов в практике школьного и вузовского преподавания.

Структура работы следующая: введение, 2 главы (теоретическая и исследовательская), заключение и список используемой литературы.

Во введении обосновывается актуальность исследования, излагаются его цели и задачи, обозначается объект и предмет.

В первой главе – «Тема проституции в русской литературе» – рассматривается тема проституции в произведениях русских писателей, описываются образы падших женщин в русской литературе, исследуются особенности изображения падших женщин в романах Ф.М. Достоевского.

Вторая глава – «Тема проституции в романе «Преступление и наказание» – посвящена рассмотрению темы проституции в указанном романе посредством анализа образа проститутки Сони Мармеладовой.

Заключение содержит основные выводы по работе.

Список литературы включает 21 источник.

В русской литературе произведения, захватывающие тему проституции стали появляться в XIX веке. Время появления этих произведений совпадает с периодом организационного оформления и начала деятельности Врачебно-полицейского комитета – 40-50-ми гг. Создается впечатление, что раньше в России продажных женщин не было вообще, и лишь ущемление их в правах напомнило общественности, что в действительности этот слой населения существует. Только как жертву общественного темперамента и жестоких законов рассматривали проститутку и российские писатели в 60-70-х гг.

Подобный нарочито филантропический настрой русской литературы наводит на мысль о том, что, не справившись с проблемой секса и взаимоотношений полов, писатели, обращаясь к проблемам проституции, занимались своеобразной сублимацией. Такой подход позволял осудить тенденции «чистого гедонизма» в литературе и в то же время поднять смысл ее общественного долга, как представляется, несколько сомнительным способом. В целом же вспышка интереса к судьбам падших женщин в 40-70-х гг. XIX в. была, конечно, вызвана двумя обстоятельствами: введением специального законодательства по проблемам регламентации проституции и подъемом общедемократического движения в России. Почти аналогичные обстоятельства спровоцировали развитие аболиционистских настроений в российском обществе и на рубеже веков. В это время в Европе прошло несколько конгрессов и съездов по приостановлению торга женщинами. Кроме того, вопросы проституции почему-то традиционно смешивались общественным сознанием с проблемой притеснения личности.

Образ проститутки в русской литературе неоднороден: конкретными репрезентациями выступают не только героини, занимающиеся проституцией, «соблазненные и покинутые», но и неверные жены (участницы адюльтеров), «камелии» (дамы полусвета, содержанки), женщины, вступившие в связь инцестуального характера. Критерием такого обобщения может выступать то, что мотивы и сюжеты, содержащие в себе в качестве главного или даже второстепенного персонажа одну из ипостасей образа грешницы, восходят к единому, ранее «заданному» сценарию, или, другими словами, к некоему архетипическому смысловому ядру, характерному именно для русской словесности. В русской литературе грешница – прежде всего, страдалица; ее путь лежит от греха к возрождению, появление этого образа в фабуле произведения «настраивает» читателя на то, что далее события будут развиваться по схеме: «падение – раскаяние – страдание – искупление – спасение». Такая парадигма явно опирается на христианское понимание греха, отсылает прежде всего к библейскому сюжету о Спасителе и кающейся блуднице и соотносится с богословской триадой «грех – покаяние – спасение», которая не только воплощалась в агиографических рассказах о раскаявшихся грешницах, ставших святыми, но и была заимствована литературой Нового времени. В русской словесности она впервые отчетливо возникает в «Невском проспекте» Н.В. Гоголя в форме идеального сюжетного образца.

В литературе и культуре в процессе диффузии архетипического и исторического конкретные реализации архетипа / метатипа грешницы (персонажи, мотивы, сюжеты) «обрастают» дополнительными коннотациями и предстают в виде сложного художественного конструкта (его можно обозначить как топос), вобравшего с себя следующие аспекты (выстраивание «графика» сделано от «очевидного», выступающего на первый план, к метафизическому): сексуально-физиологический включает «падение» как соблазнение и совращение, феномен продажи девственности, психологическую и нравственную «травму» как реакцию героя на общение с грешницей, разврат, похоть, сладострастие; сексуальное унижение и насилие, инцест; социальный затрагивает «женский вопрос», проблемы эмансипации, маргинальность; морально-религиозный ставит проблему двойной морали, трактует понимание концепта «падение» в христианстве, его соотношение с «грехом»); философский раскрывает образ «святой блудницы», истоки его мифологизации, указывает на связь греха и искупления/покаяния.

Показательно, что в большинстве случаев в текстах о грешницах вышеобозначенная архетипическая цепочка становится чисто умозрительной схемой, некоей идеальной «правдой», носителем которой является герой, оказывающийся ложным спасителем. Его миссия невыполнима в реальности, поскольку обязательным условием спасения выступает наличие хотя бы видимости чистоты героини, которая подчас отказывается каяться и отвергает спасение. А именно надежда на «чистоту» женщины должна помочь герою, обычному человеку, побороть вполне естественное чувство презрения к «падшей», которое Сыну Божьему, чью роль берет на себя «спаситель», не было присуще.

«Канон» описания грешницы, отсылающий к христианскому праобразу «кающейся блудницы», сложился в 1830–1860-е гг. Затем русская утопия о спасении «падшей» становится предметом тотальной критики в параметрах художественной словесности и происходит разрушение и трансформация вышеназванной архетипической цепочки.

Критический взгляд на «миф» о возрождении грешницы закрепляется к концу XIX в., и в этот же период наблюдается обновление архетипа, поскольку именно на рубеже XIX–XX столетий писатели подводят итоги более чем столетнего осмысления феномена «женщины во грехе», создавая своеобразные «энциклопедии» по истории женского «падения» и продажности.

Поскольку в России XIX века границы между литературой и жизнью сохранялись еще весьма расплывчатыми, спасением падших женщин стали заниматься не только писатели, но и читатели. Чтобы вернуть проституток к нормальной жизни, романтически настроенные молодые люди на них женились. Такие браки можно считать своеобразной формой хождения в народ.

Многие русские писатели обращались к теме проституции. Так, например, последняя книга великого русского писателя Льва Толстого была посвящена именно такой скользкой теме, как любовь за деньги. В «Воскресении» рассказывается о молодой девушке, чье детство прошло в доме двух престарелых женщин, взявших ее на воспитание после смерти матери. Когда главной героине, Кате Масловой, исполнилось 16 лет, она влюбилась в племянника помещиц – князя Нехлюдова. Позже, узнав о своей беременности и потеряв надежду на то, что Нехлюдов вернётся с войны, она, рассорившись с помещицами, покинула их дом. В итоге, оказавшись в большом городе совсем одна, не найдя хоть сколько-нибудь подходящего места работы, Катя устраивается в дом терпимости.

Все те 7 лет, что она провела в борделе, она старалась философски думать о ее положении. Главным аргументом, считала она, была свобода выбора. По ее мировоззрению, считалось, что мужчины уже изначально родились под знаками похоти и желания и что желания эти могут удовлетворять лишь привлекательные девушки, то есть именно она, полностью подходящая под эти параметры. Это лишь часть сюжета книги, посвященная теме проституции.

Толстой считал необходимой профессию проститутки: «В число почетных званий я включаю и несчастных б… Эти несчастные всегда были и есть. То, что этот род женщин нужен, нам доказывает то, что мы выписали их из Европы» [20; 422]. Также Лев Николаевич считает, что на распутных женщинах держатся семьи: «семья только в самом первобытном и простом быту может держаться без помощи магдалин, как это мы видим в глуши, в мелких деревнях; но чуть только является большое скопление в центрах, так являются они и всегда соразмерно величине центра» [20; 423].

Романтически настроенным можно назвать героя повести Гоголя «Невский проспект» (1834) Пискарёва. «Вечный раздор мечты с существенностью!» – восклицает гоголевский художник. Однако сам Гоголь только наполовину соединяет свой голос с этим возгласом романтика, который не хочет видеть действительности, спит наяву и живет во сне для того, чтобы удержать свою мечту.

Пискарев встречает прекрасную незнакомку и, пораженный ее «небесной красотой», провожает ее, следуя за ней на почтительном расстоянии, до ее дома. Пискареву кажется: «.это прелестное существо. слетело с неба прямо на Невский проспект и, верно, улетит неизвестно куда»; он с тревогой думает: «.как утерять это божество и не узнать даже той святыни, где оно опустилось гостить!» Оказавшись же в доме, куда его привела дама, художник понимает, что это публичный дом. Проявляется резкий контраст между миром мечты, идеала – красотой и реальностью: девушка оказалась проституткой.

У Чернышевского впервые тема «падшей женщины» возникает в первой части романа «Что делать?» (1863) в связи с образом француженки-кокотки Жюли, дочери парижской улицы, умной, волевой, стоящей значительно выше «добродетельных» мещанок и дворянок, но развращенной роскошью. Ей принадлежит ставшая крылатой фраза: «Умри, но не давай поцелуя без любви». Сама Жюли любить уже не может и считает себя недостойной любви. Но это не мешает ей понимать ценность истинного чувства. Этот образ интересен тем, что автор не осуждает падшую женщину, а показывает, что она свободнее и во многом порядочнее почтенных дам.

История Насти Крюковой носит несколько иной характер, в ней ставится и решается главным образом этический вопрос. Мысль о том, что коллективный труд и достаток уничтожают разврат, играет в рассказе о Насте второстепенную роль. В мастерскую Веры Павловны Крюкова приходит уже нравственно возрожденной. Кирсанов спас ее не материальной помощью, а человечностью, добротой и собственной чистотой. Вера в неисчерпаемые нравственные силы человеческой натуры и в огромное влияние на человека новых отношений, явилась основой оптимистического решения Чернышевским и этой острой социальной проблемы.

Тема падшей женщины поднимается Гаршиным в рассказе «Происшествие» (1878) и повести «Надежда Николаевна» (1885), в которых находим одну и ту же героиню. Называть падшую женщину по имени-отчеству, как это сделал Гаршин, – уже было некоторым общественным и литературным вызовом. По имени-отчеству звались только уважаемые семейные дамы. Гаршинская героиня предстает перед нами в двух обликах – «нахальной, нарумяненной кокотки с улыбающимся лицом, с ухарски взбитым шиньоном, с наведенными ресницами» и с другой стороны «забитой и страдающей женщины, бледной, тоскливо смотрящей большими черными глазами с темными кругами вокруг». Надежда Николаевна – интеллектуальная женщина, живо чувствующая «общественное мнение», гордая. Она символ воскресения падших. Очень чутко чувствующий проблему существования в мире зла, Гаршин увидел в таком унижении женщины, как проституция, одно из проявлений мирового зла. А победой над злом для Гаршина может оказаться настоящая любовь.

Рассказ Антона Павловича Чехова «Припадок» (1888), написанный специально для сборника «Памяти В.М. Гаршина» в год самоубийства писателя, овеян не только образом самого Гаршина. В рассказе Чехова остро ощущается как бы незримое присутствие и героев «Надежды Николаевны», спорящих о проблеме «падшей женщины», о возможностях ее спасения.

Против своих ожиданий, в женщинах из публичных домов С-ва переулка Васильев находит не сознание греха или вины, не надежду на спасение, не стремление вырваться, а тупость, равнодушие и даже довольство. Указаны и источники прежней иллюзии героя: книги и слухи о падших женщинах, «где-то и когда-то вычитанная» история о спасении падшей женщины чистым самоотверженным молодым человеком.

К этой же теме относится и повесть Александра Куприна «Яма», написанная в 1915 году. В этой книге рассказывается о трудовых буднях отдельно взятого публичного дома в Ямской слободе.

В книге описывается типичный уклад жизни местных проституток, лишенных паспортов. Нетерпимость общества к женщинам этой профессии хорошо отражается в сюжетной линии о попытке «спасения» одной из девушек, которая заканчивается отказом от неё и её возвращением в публичный дом. Другая героиня книги поддается мстительным мыслям и продолжает работу несмотря на найденный у нее сифилис, и заканчивает свою жизнь самоубийство. Как и в любом другом учреждении, в этом борделе разыгрывается нешуточная борьба за власть, еще более подчеркивающая плачевное состояние душ главных героев.

Таким образом, тема проституции волновала многих русских писателей, которые создавали произведения, посвященные полностью теме проституции, или лишь периферийно ее затрагивающие.

Национальная оригинальность воплощения архетипа грешницы в русской словесности отчетливо проявляется при сопоставлении с воплощением темы женской греховности в латиноамериканской прозе, реализуемой в 1900–1920-х гг. под воздействием идей Л. Толстого, Ф. Достоевского и эстетики французского натурализма, а в 1930–1970-х гг. через мифологему «подлинной» женщины Латинской Америки.